Заслуженный фронтовик, которого не считали в Локомотиве за тренера

Расскажите о нас друзьям:

Новый сайт с фотографиями футбольных матчей


«ЗАСЛУЖЕННЫЙ ФРОНТОВИК, КОТОРОГО НЕ СЧИТАЛИ В «ЛОКОМОТИВЕ» ЗА ТРЕНЕРА»

Болельщики московского «Локомотива» считают дни до возобновления продолжения (тавтология от которой не уйти) футбольного сезона, который, как никогда в последние годы, может принести массу эмоций. Какими они будут – умолчим и подождём развязки, как в российском чемпионате, так и на международной арене. К слову, матчи с «Ниццей» вряд ли станут определяющими, но многое прояснят и дадут новую пищу для размышлений об амбициях и перспективах команды на финишный спурт. Аналогичная ситуация уже была. В далёком сентябре 1962 года футбольный клуб «Локомотив» Москва в г. Ярославле проводил некое подобие европейского соперничества со сборной железнодорожников из капиталистической Франции, но с пролетарским уклоном на побратимость. Кубок USIC или как у нас было принято его называть - соревнование Международного спортивного союза железнодорожников (МССЖ, кто-то его также чемпионатом мира среди железнодорожников характеризовал) стартовал для «Локомотива в третий раз со стадии ¼ финала.

Двухматчевого противостояния толком не получилось, так как против крепкого середняка одного из сильнейших чемпионатов Европы вышли играть железнодорожники в прямом смысле этого слова.

Рабочие депо, служащие вокзалов, контролеры, рабочие и т.д., которых всё же не без труда, но дважды наша команда разгромила с общим счётом 9:1. Происходило это в аккурат посреди сезона, но вот что примечательно. За месяц до поединка с французскими любителями на пост главного тренера нашей команды заступила одна из самых загадочных личностей во всей нашей локомотивской истории. Алексей Николаевич Костылев. Сменил он легендарного тренера и начальника команды «Локомотив» Москва, проработавшего до этого 5 самых благополучных для клубной истории лет, при странных обстоятельствах.

Из воспоминаний Владимира Маслаченко:

«Если всем советским футболом управлял ЦК партии, то командой «Локомотив» – много-много лет бессменный министр путей сообщения, известный также своей дружбой с Никитой Хрущевым, Борис Павлович Бещев, портить отношения с которым было опасно. Именно он не позволял прежде нашему герою покинуть путейскую команду. Не позволял даже тогда, когда сама команда проголосовала и дала вратарю вольную. Именно Бещев не давал опытнейшему Морозову работать с командой спокойно, без окриков и понуканий. Кстати сказать, именно Николай Морозов привел в 1966 году сборную СССР к успеху на лондонском мировом чемпионате, самом для нас успешном за все годы. Но пока шел год шестьдесят второй. В конце концов, Морозову все надоело, он сказал министру: «Тогда тренируйте команду сами». Бещев такой дерзости ему не простил и отдал распоряжение Морозова уволить».

Фамилия Костылев в команде не была известна никому. И назначение этого человека крайне смутило её лидеров.

Из воспоминаний Валентина Бубукина:

«Закончил я школу тренеров и получил диплом, согласно которому мог тренировать команды класса А. Как раз вовремя. С 1962 года «Локомотив» буксовал. Летом сняли Морозова. Антипенок представил нам нового тренера – Алексея Николаевича Костылева. Мы его, в принципе, не знали, где он работал. Потом уже нам сказали, что под его руководством в казанском «Динамо» дебютировал Сан Саныч Севидов. И всё на том».

Родился Алексей Николаевич в ещё Российской империи в 1914 году в Московской губернии. С детства старался развивать в себе спортивные навыки и как многие его сверстники увлекался разными видами спорта. Футбол в начале 30-ых гг. был культовым в стране и не мудрено, что эта игра связала «по рукам и особенно ногам» молодого Костылева. Первые шаги были в московских клубах «Старт» и «Промкооперация», впоследствии клубная команда столичного «Спартака». Не найдя себе применения в командах мастеров только что сформировавшегося первого чемпионата страны, Алексей уехал «искать счастье» в г. Калинин (ныне Тверь), откуда его судьба забросила по динамовской линии в Казань (обе команды имели непосредственную принадлежность к обществу «Динамо»). Какими были обстоятельства всех этих переходов и что сподвигло 25-летнего парня на начало тренерской карьеры в Татарстане остаётся загадкой, но события развивались в его спортивной жизни просто молниеносно. В 1940-ом году прибыв последующим витком своей спортивной биографии в Кишинёв и, успев потренировать местную команду пару лет, Костылева призывают защищать Родину. Началась Великая отечественная война, которая наложила огромный отпечаток на дальнейшую жизнь и судьбу человека.

Судя по информации из Обобщенного банка данных «Мемориал», созданного по инициативе Министерства обороны Российской Федерации в 2007 году:

Фамилия

Костылев

Имя

Алексей

Отчество

Николаевич

Дата рождения/Возраст

__.__.1914

Место рождения

г. Москва

Последнее место службы

256 сб

Воинское звание

Старшина

Причина выбытия

попал в плен

Дата выбытия

06.10.1942

Название источника информации

РГВА

Номер ящика

82

Далее следы казалось бы обрываются, но во всех официальных источниках в биографии Костылева есть один ужасающий факт. Узник концлагеря «Маутхаузен».

Бубукин:

«Человек очень душевный. Участник войны, был в плену, бежал, его там при побеге рвали собаки. Мы эту историю знали и, поскольку выросли в войну, относились к нему, как к герою».

Концентрационный лагерь Маутхаузен был один из самых больших лагерей в управляемой немцами части Европы, с центральным корпусом около деревни Маутхаузен и почти сотней других корпусов по всей Австрии и южной Германии. Маутхаузен отличался самыми жестокими условиями содержания, будучи классифицированным по «Классу III». Сюда посылали большинство “неисправимых политических врагов Рейха”, чтобы истребить их посредством истощения изнурительным принудительным трудом. В SS Маутхаузен называли не иначе, как костедробилка. Как известно, не только концлагерь Освенцим отличался ужасными условиями содержания заключенных.

Лагерь Маутхаузен располагался на краю гранитного карьера, где работали его узники. Это место было выбрано из-за непосредственной близости карьера от Линца — Гитлер планировал застроить этот город грандиозными зданиями за счет рабского труда. Несколько раз в течение дня заключенные были вынуждены переносить тяжелые каменные блоки весом более 50 килограммов по 186 ступеням так называемой «Лестницы Смерти».

Обессиленные узники часто падали в обморок и роняли свой груз, вызывая ужасающую цепную реакцию с падающими друг на друга заключенными вниз по лестнице. Тяжелые камни наносили непоправимые увечья, отчего люди погибали прямо на лестнице. Охранники SS заставляли заключенных тащить блоки вверх по лестнице. Пережившие испытание становились в очередь на краю утеса под названием «Стена Парашютистов». Под дулом пистолета у каждого заключенного было два варианта: быть застреленным, или столкнуть с утеса стоящего перед ним узника. Некоторые заключенные не выдерживали таких пыток и прыгали с утеса.

Отношение со стороны администрации лагеря к узникам из Советского Союза, второй по численности категории узников, было самое жестокое как вследствие расовой теории, господствующей в Третьем Рейхе, так и вследствие военных неудач на восточном фронте. Советские узники отправлялись на самые тяжёлые работы: в каменоломню и на строительство туннелей. Средняя продолжительность жизни советских узников составляла несколько недель. Советским узникам было запрещено получать посылки из дома и получать помощь Красного Креста. Большинство из них были представителями мирного населения оккупированных фашистами областей, угнанными на работы в Германию. Несмотря на свою многочисленность, советские узники находились в самом низу социальной лестницы.

Летом 1944 года в Маутхаузене появился блок №20 для содержания 1800 узников. Это был лагерь в лагере, отделенный от общей территории забором высотой 2,5 метра, по верху которого шла проволока, находящаяся под током. По периметру стояли три вышки с пулеметами.

Очень скоро 20-й блок получил мрачную славу «блока смерти». Регулярно туда отправлялись новые партии узников, а оттуда вывозили только трупы в крематорий. Узники 20-го блока получали 1/4 общелагерного рациона. Ложек, тарелок им не полагалось. Блок никогда не отапливался. В оконных проемах не было ни рам, ни стекол. В блоке не было даже нар. Зимой, прежде чем загнать узников в блок, эсэсовцы заливали из шланга пол блока водой. Люди ложились в воду и просто не просыпались.

«Смертники» имели страшную «привилегию» — их не выгоняли на работы. Вместо этого они целый день занимались «физическими упражнениями» — безостановочно бегали вокруг блока или ползали. На узниках 20-го блока эсэсовцы отрабатывали навыки убийства человека голыми руками и подручными средствами. Существовала даже своеобразная «норма на смерть» — не менее 10 человек в день. «Разнарядка» постоянно перевыполнялась в 2-3 раза. За время существования блока в нем было уничтожено 3,5-4 тыс. человек (в отдельных источниках встречаются данные о 6 тыс.) К концу января в блоке №20 оставалось в живых около 570 человек.

За исключением 5-6 югославов и нескольких поляков (участников варшавского восстания), все заключенные «блока смерти» были советскими военнопленными офицерами, направленными сюда из других лагерей. Открытое неповиновение лагерной администрации, многочисленные попытки побега, большевистская пропаганда среди заключенных… В 20-й блок Маутхаузена направлялись узники, даже в концлагерях представлявшие собой угрозу III Рейху вследствие своего военного образования, волевых качеств и организационных способностей. Все они были взяты в плен ранеными или в бессознательном состоянии, и за время своего пребывания в плену были признаны «неисправимыми».

В сопроводительных документах каждого из них стояла буква «К», означавшая, что заключенный подлежит ликвидации в самые короткие сроки. Поэтому прибывших в 20-й блок даже не клеймили, поскольку срок жизни заключенного в 20-го блок не превышал нескольких недель. В январе 1945 года узники 20-го блока, зная, что Красная Армия уже вступила на территорию Польши и Венгрии, а англичане и американцы перешли немецкую границу, стали готовить побег.

Побег был назначен на ночь с 28 на 29 января. Но 27 января эсэсовцы отобрали и увели 25 наиболее физически крепких человек. Среди них были и несколько руководителей побега. На следующий день узники узнали, что товарищей сожгли живьем в крематории. Новой датой побега была назначена ночь со 2 на 3 февраля. В назначенную ночь около полуночи «смертники» начали доставать из тайников свое «оружие» — булыжники, куски угля и обломки разбитого умывальника. Главным «оружием» были два огнетушителя. Были сформированы 4 штурмовые группы: три должны были атаковать пулеметные вышки, одна в случае необходимости — отбить внешнюю атаку со стороны лагеря.

Около часа ночи с криками «Ура!» смертники 20-го блока начали выпрыгивать через оконные проемы и бросились на вышки. Пулеметы открыли огонь. В лица пулеметчиков ударили пенные струи огнетушителей, полетел град камней. Летели даже куски эрзац-мыла и деревянные колодки с ног. Один пулемет захлебнулся, и на вышку тотчас же начали карабкаться члены штурмовой группы. Завладев пулеметом, они открыли огонь по соседним вышкам. Узники с помощью деревянных досок закоротили проволоку, побросали на нее одеяла и начали перебираться через стену. Завыла сирена, стрекотали пулеметы, во дворе строились эсэсовцы, готовящиеся начать погоню. Ворвавшиеся в 20-й блок эсэсовцы нашли в нем около 70 человек. Это были самые истощенные заключенные, у которых просто не было сил на побег. Все узники были голые — свою одежду они отдали товарищам. Из почти 500 человек более 400 сумели прорваться через внешнее ограждение и оказались за пределами лагеря. Как было условлено, беглецы разбились на несколько групп и бросились в разные стороны, чтобы затруднить поимку. Самая большая группа бежала к лесу. Когда ее стали настигать эсэсовцы, несколько десятков человек отделились и бросились навстречу преследователям, чтобы принять свой последний бой и задержать врагов хоть на несколько минут.



Одна из групп наткнулась на немецкую зенитную батарею. Сняв часового и ворвавшись в землянки, беглецы голыми руками передушили орудийную прислугу, захватили оружие и грузовик. Группа была настигнута и приняла свой последний бой. Около сотни вырвавшихся на свободу узников погибли в первые же часы. Увязая в глубоком снегу, по холоду (термометр в ту ночь показывал минус 8 градусов), истощенные, многие просто физически не могли пройти более 10-15 км. Но более 300 смогли уйти от преследования и спрятались в окрестностях.

В поисках беглецов, кроме охраны лагеря, были задействованы расквартированные в окрестностях части вермахта, части СС и местная полевая жандармерия. Пойманных беглецов доставляли в Маутхаузен и расстреливали у стены крематория, где тут же сжигали тела. Но чаще всего расстреливали на месте поимки, а в лагерь привозили уже трупы.

В немецких документах мероприятия по розыску беглецов именовались «Мюльфиртельская охота на зайцев». К розыскам было привлечено местное население. На сходах бургомистры объявляли, что бежавшие — опасные преступники, представляющие угрозу для населения. Обнаруженных беглецов предписывалось убивать на месте, за каждого убитого выдавалась денежная премия. Планируя побег, организаторы рассчитывали на поддержку местного населения (австрийцы — не немцы). Напрасно. Беглецам отказывали в пище, перед ними закрывали двери, их выдавали, их убивали.

Бойцы Фольксштурма, члены Гитлерюгенда, члены местной ячейки НСДАП и беспартийные добровольцы азартно искали в окрестностях «зайцев» и убивали их прямо на месте. Убивали подручными средствами — топорами, вилами, поскольку берегли патроны. Трупы свозили в деревню Рид ин дер Ридмаркт, и сваливали во дворе местной школы. Здесь же эсэсовцы вели подсчет, зачеркивая нарисованные на стене палочки. Спустя несколько дней эсэсовцы заявили, что «счет сошелся». (прим. «Охота на зайцев» возле австрийского городка Мюльфиртель стала одной из страниц Нюрнбергского процесса). Эсэсовцы лгали. Остался в живых один человек из группы, уничтожившей немецкую зенитную батарею. Девяносто два дня, рискуя жизнью, скрывала на своем хуторе двух беглецов австрийская крестьянка Лангталер, сыновья которой в это время воевали в составе вермахта. 19 бежавших так и не были пойманы. Имена 11 из них известны. 8 из них остались в живых и вернулись в Советский Союз.

Память
По свидетельствам оставшихся в живых, за несколько минут до восстания один из организаторов (генерал? полковник?) сказал: «Многие из нас сегодня погибнут. Большинство из нас погибнут. Но давайте поклянемся, что те, кому посчастливится остаться в живых и вернуться на Родину, расскажут правду о наших страданиях и о нашей борьбе, чтобы это никогда больше не повторилось!» И все поклялись.

Одним из них был Костылев Алексей Николевич…Один из первых профессиональных тренеров Советского Союза, тренировавший динамовские команды Калинина и Казани, «Спартак» (Кишинев), «Шахтер» (Сталино), «Торпедо» (Сталинград), «Спартак» (Ужгород), «Металлург» (Одесса), «Труд» (Воронеж), «Локомотив» (Москва), «Серп и Молот» (Москва), «Кубань» (Краснодар), «Металлург» (Череповец), «Локомотив» (Калуга), «Торпедо» (Таганрог), «Сахалин» (Южно-Сахалинск), «Чкаловец» (Новосибирск). Заслуженный тренер РСФСР. В 1955-1956 годах – старший тренер запорожского «Металлурга». В 1960-1962 годах – главный тренер Федерации футбола РСФСР.

Бубукин:

В футболе он был крепким середняком, особо не разбирался. И к нам относился, как отец, полностью доверял. На разборах не вмешивался, наказывать не наказывал. Был такой случай. После победы в кубковом матче нас премировали поездкой по Волге на теплоходе из Волгограда в Куйбышев. Дублирующий состав жил по существу в трюме, на первом этаже. А там за окошком стояли ящики с мандаринами: грузины везли на продажу. Часового приставили. Молодежь открыла это окошко в трюм, и ящики оказались прямо перед ними. Вскрыли один и, по субординации, позвали основной состав. В общем, выпили мы весь запас спиртного на корабле под такую закуску. Костылев, как увидел нас, говорит помощнику капитана:

– Прошу, наденьте на Соколова и других спасательные круги, потому что пароход мотает, вдруг упадут.

По приезду было собрание, тренер не знал, что делать. Он и так-то не умел наказывать. А тут даже неизвестно, кого. Пила вся команда. К общему облегчению, мы сами взяли обязательство костьми лечь, но выиграть у «Крыльев». Выиграли, так никого и не наказали.

Маслаченко:

Предстояла встреча в Киеве, и временно принявший команду второй тренер Алексей Костылев предложил Владимиру сыграть за дубль, а также морально поддержать молодого голкипера Витю Туголукова во встрече основных составов. Из команды уже ушли сильнейшие игроки железнодорожников: В. Бубукин, Ю. Ковалев, И. Зайцев. Коллектив разваливался. Маслаченко поехал в Киев, отыграл матч дублеров. На другой день – матч основных составов. Переполненный республиканский стадион. Первый тайм заканчивается со счетом 3:0 в пользу киевлян. И тогда тренер Костылев просит Маслаченко: «Пожалей мои седины. Не хочу уходить с позором. Лично прошу тебя: выйди на поле. Собери ребят. А не то нам еще штук пять накидают».

Соколов:

«Костылева мы очень уважали как человека, фронтовика, но за тренера не считали. Его познания в футболу были весьма приблизительными. Ведущие игроки сами всё решали».

Не всегда хороший человек – хороший тренер. Алексея Николаевича не стало в 1989-ом году. В нашем клубе он провёл откровенно немного времени (полгода), за которое победа над французскими железнодорожниками являлось одним из самых ярких событий, но не вспомнить о том его подвиге в Маутхаузене, за который он получил Орден Красной звезды и не отдать дань памяти его мучениям было бы преступлением.

Оцените статью:

9

Расскажите о нас друзьям:


Комментарии (1)

  1. юрий лукосяк
    историческая правда и профессиональный комментарий всегда в цене.... Спасибо!!!!
    02.05.2020, 09:49
    0

Читать все статьи нашего журнала

Чего-то не нашли? Воспользуйтесь поиском: